Озерухами и озеряками в те годы называли жителей Ундозёрского сельского общества Красновской волости Пудожского уезда Олонецкой губернии. Ныне эта территория находится в  Плесецком районе.

Ундозёрский приход состоял из девяти деревень, находившихся в 45-65 верстах на северо-восток от поонежских деревень Красновского сельского общества той же Красновской волости. Четыре деревни: Погост, Мезень, Гороховская и Скарлахта располагались вокруг озера Ундозеро. Три деревни: Курлаевская, Кармозёрская  и Максимовская стояли на юго-западном берегу озера Кармозеро в 15-20 вёрстах от  Ундозёрского погоста. Ещё две деревни общества отстояли от погоста в разных направлениях: Шардозерская на Шардозере в 32 верстах и Черневская на озере Чернево в 27 вёрстах. 

Следует признать, что имеющиеся сведения о жителях этой озёрной глухомани весьма скудные. Несколько сюжетов о быте озеряков можно найти в рассказах писателей, уроженцев Устьмоши, А.П. Чапыгина и М.В. Чернокова.  Уроженец Красновской волости генерал В.Л. Абрамов в своей книге «Детские и юношеские странствия» писал, что у них в деревне Спировой озеряков хвалили за честность и простодушие, но считали их какими-то особыми людьми, которые не живут, а прозябают – обходятся без спичек и керосина, рыбу едят только с душком. 

Воспоминания персонального пенсионера республиканского значения Петра Ефимовича Родионова (1894-1973), хранящиеся  в  Плесецком районном архиве, расширяют знания о жизни крестьян Ундозёрского прихода. Он уроженец тех мест, был у истоков установления советской власти в Олонецкой губернии. Будучи делегатом II Уездного съезда Советов в городе Пудоже в июне 1918 года,  избирался членом уездного исполкома и заместителем председателя Пудожского уездного совнархоза. В октябре того же года Пётр Родионов вступил в члены РКП (б). С этого времени началась его советская и партийная работа, продолжавшаяся около 40 лет. Более двадцати лет Пётр Ефимович работал в исполкоме Приозёрного района. Избирался делегатом  Красновского волостного и Каргопольского уездного съездов Советов, депутатом Приозёрного районного Совета, Конёвского сельсовета, Приозёрного райкома профсоюза работников госучреждений. За активное участие в борьбе по установлению советской власти на Севере и в связи с пятидесятилетием Октябрьской революции П.Е. Родионов был награждён орденом Красного Знамени.  

Занятия крестьян-озеряков

Крестьяне-озеряки занимались хлебопашеством, рыбной ловлей, охотничьим промыслом и лесозаготовками. Своего хлеба хватало только на полгода, а недостающую часть до нового урожая обменивали на рыбу, пушнину и дичь. Одежду и обувь  также выменивали у торгующих крестьян. Ярко написаны писателем Михаилом Черноковым сцены скупки у озеряков рыбы Ерофеем Бурым в рассказе «Бурый» и обмена хлеба на пушнину Егором Павлычем Крапивой в рассказе «Куницы». 

Землю крестьяне обрабатывали сохой и деревянной бороной, посев производился из лукошка в разброску пятернёй сеяльщика. Пашенных земель было недостаточно, имелись запольные земли (поляны) и подсеки. В хозяйствах держали крупный и мелкий рогатый скот, овец и лошадей, но скот был малопродуктивный из-за недостатка хлеба в рационе их питания. 

Отходничество на заработки в обществе не было развито.  В осенне-зимний и весенний периоды крестьяне занимались лесозаготовками и сплавом на месте, работая от разных заграничных лесопромышленников, таких как швед Адреас Вагер. (Кстати, дом Вагера в Каргополе сохранился до нашего времени). Рубка леса была выборочной. Вывозку производили к рекам Карма и Икса, воды которых текли в реку Онегу. По реке Сезе сплав осуществлялся через Слободские озёра в реку Ундошу, а далее по рекам Поча, Кена и Онега. Фаутные брёвна для сплава не допускались, и если приказчики  в штабелях обнаруживали их, то отправляли обратно в лес на карантинную свалку. Заготовка леса велась исключительно коваными топорами, а позднее норвежскими литыми топорами. Торцы брёвен заравнивались (лыч не допускался), комлевые брёвна корились начисто, а вершинные еловые брёвна пролышивались с обязательной чистой окоркой в вершине не менее аршина.

В ундозёрских деревнях лавок для торговли товарами первой необходимости не было. Их заменяли доверенные лица от торговцев: Плешкова из Красновской волости, Луговского (Любовича) из Богдановской волости и других. Торговцы оставляли для продажи чай, сахар, спички и непроданные на торжке крендели, пряники, а иногда и булки. Керосина совершенно не было, для освещения использовалась лучина. Продажа  товаров проводилась доверенными лицами на дому в клетях.

Одевались озеряки в домотканое бельё, а верхняя одежда: рядовка, домотканый кафтан, рядные или шерстяные штаны, шуба из овчин. На головы надевались бараньи шапки или вязанки, войлочные шляпы или суконные фуражки, на руки - вязанные шерстяные рукавицы, а наверх кожаные рукавицы. Сапоги шили из белой кожи, выделанной скорняками,  немногие имели выходные сапоги чёрной кожи.

Пожар и погорельцы

Пётр Ефимович Родионов родился 9 декабря 1894 года в деревне Максимовской в крестьянской семье Ефима Максимовича  Родионова, у которого от первой жены  Марии Трофимовны остались  два сына: Дмитрий и Иван, и дочь Христина. Второй раз Ефим Максимович женился  на сороковом году, а невесте не было ещё и 17 лет. Воля на замужество была не невесты, а её родителей Дмитрия Павловича и Ульяны Фёдоровны Борисовых. От второй жены Лукии Дмитреевны первенцем был Пётр Ефимович, а всего родилось девять детей, но в живых осталось пятеро: четыре сына и дочь.

Деревня Максимовская располагалась на длинном мысу, омываемом с трёх сторон водами озера Кармозера. Несмотря на шестилетний возраст, в  памяти Пётра Ефимовича чётко запечатлелась их деревня до пожара. Дома в деревне были ветхими и стояли без всякого плана, тесно прижатые друг к другу, без соблюдения пожарных разрывов. Оба ряда домов были выстроены фасадом к югу, дворы первого ряда выходили на узкую и грязную улицу. В большинстве домов были рудные избы. При топке печей дым в избах шёл прямо в потолок и выходил на улицу через дымное окно в стене, расположенное под потолком. В ветреные и вьюжные дни дым в такой избе расстилался до самого пола, и хозяева были вынуждены  распахивать двери настежь. 

 В сентябре 1901 года деревня Максимовская сгорела почти полностью. Пожар начался в середине деревни из-за неосторожного обращения с огнём. При раздаче кормов скоту загорелось в сарае сено.  Утром ещё до рассвета, сидя на лавке у окна, Петя увидел на улице огонь. Он позвал к окну своего крёстного отца старшего брата Дмитрия, занимавшегося сборами на охоту в лес. Сестра Христина управлялась по хозяйству, трёхлетняя сестрёнка Настя спала на печке, а грудной брат Васятка, с которым он нянчился, лежал в люльке. Отец  с братом Иваном находились на охоте, на реке Иксе, а мать – на сборе ягод и рыбной ловле в Слободе.

Под окнами их дома пробежал  Алексей Коптелов с криком о пожаре. С крыши сарая Алексея Павловича Родионова огонь перекинулся через улицу на  дом Фёдора Коптелова, а следом загорелся и их дом. Брат Дмитрий и сестра Христина растерялись, но успели выгнать коров. Лошади, к счастью, находились в лесу. В хлев же, где стояли девять овец и два годовалых телёнка, Дмитрий не заглянул. Из соседней деревни Кармозерской на пожар прибежал дедушка Дмитрий Павлович. Он спросил у Дмитрия, весь ли выгнан скот со двора и хлевов, а тот по растерянности ответил утвердительно. Из дома успели вынести только самовар да точило, а остальное всё сгорело. Вместе с хлевом сгорели овцы, два телёнка и охотничья собака. Петя с братишкой и сестрёнкой убежали в крайний дом деревни к Стафеевым. Когда пожар приблизился и к этому дому, они ушли на горку, что находилась против деревни Кармозерской.
После того, как одна половина деревни сгорела, ветер повернул обратно, и загорелась вторая половина деревни. Остались лишь два дома на отставе, то есть стоящие особняком: Петра Трофимовича Абрамова и лесника Степана Филимонова.

Пожарных машин  в деревне не было, да и пожар тушить было некому, так как все взрослые мужчины находились на охоте в отходе, а женщины – на заготовке ягод и ловле рыбы в Слободе. Дома оставались лишь старики и дети. 
Погорельцам пришлось расселяться в соседних деревнях Кармозерской и Курлаевской. Семья Ефима Родионова в количестве восьми человек поселилась у тестя Дмитрия Павловича Борисова в деревне Кармозерской, семья которого состояла тоже из восьми человек. Все члены семьи остались без одежды и обуви, да к тому же на другой день скончалась одна из коров, нахватавшись на пожаре дыма. Только через год после пожара была построена заднюха, покрытая на один скат, а позднее - двор, хлевы и сарай.

Народное просвещение

В начале прошлого века население старших возрастов в Ундозёрском приходе было, в основном, неграмотным. С 1869 году на Ундозере существовало церковно-приходское мужское училище. 15 января 1885 года в деревне Максимовской было открыто земское училище. Было оно одноклассным с трёхлетним сроком обучения. Одним из первых учителей его был сын дьячка Михаил Хахилев. Он работал в училище с 1887 года по 1892 год, до своей кончины. Его заменил  учитель Иван Ильинский. 

В 1903 году, когда Петя Родионов пошёл  учиться, то земского училища здесь уже не было, а была школа грамоты  духовного ведомства в деревне Кармозерской. Она была трёхгодичной и располагалась в доме крестьянина Андриана Кондакова. Первым учителем Пети был Иван Алексеевич Бурсин, у которого он учился первые два года: в младшем и среднем отделениях. В 1905 году школу перевели в деревню Максимовскую в дом крестьянина Ефима Никитича Минина, где Пётр Родионов и окончил старшее отделение. Учительницей в последний год его учёбы в школе грамоты была Мария Аполлинарьевна по национальности полька. В тот год вместе с ним школу окончили  ещё два ученика: Иван Петрович Абрамов тоже из деревни Максимовской  и из деревни Кармозерской Николай Афанасьевич Кондаков, он погиб в империалистическую (Первую мировую) войну.

 В 1909 году Кармозерскую школу грамоты преобразовали в церковно-приходскую школу, в ней учительницей была Мария Леонтьевна Туева, она же и преподавала Закон Божий. В Ундозёрской церковно-приходской школе долгое время работал учителем Дмитрий Иванович Луговской, в 1912 году он был отмечен среди «особенно усердных и успешных».

По окончании школы грамоты отец по настоятельной просьбе матери отпустил Петра учиться в Красновское двухклассное училище Министерства народного просвещения, находившееся в деревне Шуреньге, которая от деревни Максимовской отстояла в 45 вёрстах. Первым учеником с Кармозера в это училище поступил годом раньше Василий Потапов.

Первое время Пете пришлось жить в Шуреньге у тётки А.М. Шастиной – сестры отца. Семья у неё была большая, а помещение для жилья маленькое.  Дома готовиться к урокам было невозможно, поэтому он домашние задания выполнял в училище после занятий или в общежитии, расположенном над школой, где проживал его земляк Вася Потапов. Семья тёти жила бедно, потому привезённые из дома продукты (рыба и мясо) съедались быстро, и приходилось питаться картошкой и рыжиками с чёрствым хлебом. Некоторое время он жил в общежитии вместе с Потаповым. С продуктами   было  плохо, особенно у Васи. Ему приходилось до занятий или после занятий бегать в деревню просить куски хлеба. Нередко они домашний сушёный хлеб, смачивая, накалывали на прутик, и перепекали в печке, делая его  мягче. Следующий год Пётр квартировал в деревне Костиной, стоявшей за рекой Онегой на большом тракте, у дяди Петра Алексеевича и тёти Анастасии Дмитреевны Костиных.

В младшем отделении он учился в одном классе с учениками старшего отделения - будущим генералом Василием Леонтьевичем Абрамовым и своим земляком Василием Семёновичем Потаповым, имевшем большой талант художника. Кстати, в Пудожском музее хранятся его рисунки и эскизы. Оба года учили педагоги, ставшие позже широко известными: Иван Емельянович и Александра Петровна Алексеевы. Они к детям относились очень хорошо, потому их ученики любили и уважали. Законоучитель же священник Виктор Регов на уроках допускал ругательства и избиение, поэтому учащиеся были на него в обиде и, проходя по деревне Труфановской, где был Красновский погост, не упускали случая в отместку  попрекнуть Регова «Пашкой Сойдиной» и обозвать Кащеем.

По окончании министерского училища Петру мечталось учиться дальше, но отец не разрешил, хотя ему была выхлопотана стипендия в Пудожское городское училище. Пётр при своём физическом недостатке (будучи ещё ребёнком пяти лет, получил увечье – вывих ноги) самовольно  не рискнул идти в Пудож, находившийся в 250-ти верстах от деревни, да и не посмел ослушаться строгого отца, боясь отколоться от него навсегда.
Семья отца к тому времени состояла из тринадцати человек, в их числе отец, мать, шесть сыновей, две дочери, две невестки и один внук.

Примеров жестокости отца не перечесть

В доме Родионовых няни не было, присматривать за первенцем было некому, поэтому Петю с трёх лет родители таскали за собой на сельхозработы и рыбную ловлю. 
 Ефим Родионов в семье был большим грубияном, распускал руки и был неоправданно жесток. Доставалось от него не только детям, но и жене. Старшим детям от первой жены и Петру, как первенцу от второй жены, пришлось претерпеть от него много необоснованных обид и испытать грубостей. Бил он их не только ремнём, но всем, что попадало под руку. 

Когда Пете ещё не было и четырёх лет, в период посевной он в своём межутке задумал подрочить (погладить) соседского жеребёнка. Находившая рядом кобылица схватила его зубами за волосы и вырвала клок волос вместе с кожей. Кровь полилась ручьём, но вместо ласки и оказания помощи (перевязки) отец схватил его одной рукой за шиворот, поднял, а другой толстым кожаным ремнём, сложенным вдвойне, выпорол до полусмерти, а после притащил в дом и бросил в прируб, где он сутки пролежал недвижимый. Мать защитить ребёнка не могла, боялась попасть под горячую руку мужа.

Отец водил маленького Петю «для веселья» в Слободу, где рыбачил, Сын в лодке  грёб одним веслом или поддерживал лодку колом, чтобы её не бросало на сети и мерёжи. Однажды при большом ветре он не удержал лодку, за что отец ударил его по руке тарбанным веслом так, что тот вывалился из лодки, после чего около двух недель носил руку, подвязанную на кушаке. 

Пете было ещё только семь или восемь лет, когда отец посадил его на лошадь боронить пары. Увидев, что сын сделал огрех, отец ударил его по спине обухом топора, и тот свалился с лошади. Лежавшего у ног лошади сына, Ефим Максимович пинал сапожищами до тех пор, пока его не усовестили женщины-рыбачки из смежной деревни Кармозерской. Вновь отец посадил плачущего от боли сына на лошадь и приказал доборонить полосу. Как пишет в своих воспоминаниях Пётр Ефимович, примеров жестокости отца по отношению к детям было не перечесть. 

В той же деревне Максимовской жили бездетные тётя Христина Максимовна и дядя Пётр Прокопьевич Коптеловы. Были они очень приветливыми. Петя с братишками Васей и Стёпой, и сестрёнкой Настей с малых лет ежедневно ни по одному разу на день прибегали к ним и были желанными  гостями.  Впоследствии племянник Василий Ефимович остался при них жить и обеспечивал их старость.

В 1908 году сестра Христина вышла замуж, а два старших брата отделились и Петру, как старшему, оставшемуся при отце, пришлось работать с отцом в сельском хозяйстве. В начале февраля 1910 года  Ефим Максимович, работая на лесозаготовках, заболел, а через три дня умер. Пётр из возчика стал лесорубом, а двенадцатилетнюю сестру Настю посадил на сани, на вывозу брёвен. Остались на иждивении матери пятеро детей от 15-недельного возраста до 15 лет. Оставшееся от отца хозяйство пришлось вести матери, а Пётр всеми силами помогал ей, лишь бы  не пустить малышей с корзиной по миру. По осеням и зимам ему приходилось работать на лесозаготовках, на дорожных земляных работах, на разделке дров для паровозов, в Архангельске на работах от общества «Енисей» по подъёму барж на городки, ремонту и строительству новых барж. 

Работая в хозяйстве при своём физическом недостатке, на восемнадцатом году Пётр  почувствовал себя больным. На ноге открылась рана, и он был вынужден отправиться для лечения в Петрозаводск в хирургическую больницу. После сделанной операции пролежал семь месяцев на  спине, не ворочаясь с боку на бок. Только через год он  смог двигаться при помощи костылей. Благодаря домашнему лечению, от костылей перешёл к трости,  наконец, и она стала не нужна. В двадцать лет снова приступил к работе в сельском хозяйстве, а через три года, по избрании его на съезде Советов в состав членов Пудожского уездисполкома, началась  иная жизнь.

В.А. Сметанин

 На снимке:

1. Деревня Гороховская на Ундозере в наши дни. На переднем плане дом крестьянина Минина Савватия Дмитриевича постройки 1880-х годов.