В январе жительница Обозерского Лидия Васильевна Меньшикова отметила своё 75-летие. В её жизни было немало удивительного. Взять хотя бы две даты  её рождения: одну – по паспорту, а другую, настоящую, — в светлый праздник Рождества Христова. Или образ её бабушки Матрёны, которая не словами, а поступками показывала пример жизни по вере. Или однажды заданный сыном вопрос, заставивший переосмыслить всю свою жизнь.

- Я родилась в победном 1945 году на Алтае, в селе Усть-Гавриловка Троицкого района. Родилась, как мама сказала, 7 января. В селе нашем не было ни больницы, ни медпункта, ни фельдшера – мама рожала дома. И пока фельдшер добиралась до нас для регистрации рождения, наступило 24 января. Эту дату и записали как день моего рождения. С тех пор так и живу с двумя датами рождения! А праздную всегда в Рождество.

Родители мои были простыми работящими людьми. Папа Василий Иванович трудился в конторе. Насколько знаю, в Великую Отечественную войну он не воевал – у отца не было ног, с трудом ходил на протезах. Как он ног лишился – в семье не говорили. Папа прожил мало. Умер, когда я пошла в начальную школу.

Мама Александра Александровна работала дояркой в колхозе «Красный Алтай». Дояркой работала и я. Мы и в школу ходили, и работали с первого класса: только коров подоим, молоко отправим, – на свёклу посылают. Свёклу обрабатывали, пропалывали и окучивали, а поля большие, конца и края нет. Сотки считали, кто сколько соток выработает. За работу ставились трудодни. Иногда с нами пшеницей и сахаром расплачивались.

Помню, когда погода стояла неурожайная (дожди или засуха), бабушка Матрёна собирала людей, и они с иконами шли молиться на поля крестным ходом. Детей с собой брали. Меня тоже, а я сопротивлялась, тогда бабушка говорила: «Пойдём, а то дождик будет» или «...сухо будет, ничего не вырастет». Приходили, все вместе молились, и погода действительно налаживалась.

Ещё помню случай. Загорелись сараи, в которых где животина стояла, а где пшеница и овёс хранились. Я тогда была дома у крёстной, и она позвала: «Лида, беги к бабушке скорее!» Я прибежала: «Бабушка, бабушка, у нас сараи горят!» Пламя уже большое, а бабушка, главное, никуда не спешит. Подходит к иконам, крестится, молится. Я её за полу дёргаю: «Бабушка! Да там же горит всё!» Она мне не отвечает, всё молчком — взяла иконы и стала обходить вокруг пожара. Некоторые смеялись, а некоторые удивлялись. Правда, и водой постройки поливали, но вскоре пламя стихло, всё сохранилось. Я ещё маленькой была, даже в школу не ходила, но запомнила это.

Крестили меня ребёнком на дому – священник приезжал. Я уже ходила, всё понимала, но сопротивлялась, когда крестили.

Бабушка вере меня специально не учила, только в пост воздерживаться просила.

Потом я в школу пошла, а в школе тогда над верой смеялись, и я снова засопротивлялась: «Вот, надо мной будут смеяться!» Крестик носить стеснялась, но когда мы уезжали из села в город, сразу же его надевала. С роднёй ходила в храм.

В обычной школе я училась только до пятого класса, а потом начала работать и доучивалась в вечерней школе. Работала в коровнике, свинарнике, на птицеферме и в инкубаторе. В инкубаторе было легко, там только следила за температурой, влажностью и вытаскивала цыплят.

После переезда в совхоз устроилась на стройку. Вначале кирпичи подтаскивала, раствор месила, потом училась кирпичную кладку делать и штукатурить. На стройке я с будущим мужем и познакомилась. Виктор был мастером, в нашем совхозе дома и общежития строил. Сам он обозерский, а на Алтай его отправили на практику после строительного техникума.

Муж привёз меня в Обозерскую, когда мне было 19 лет. А в двадцать я уже родила сына Андрея. После родов устроилась в обозерскую больницу техничкой, всё убирала, печи топила (там ещё печи были), дрова пилила и колола, полы мыла. Свекровь моя Зоя Антоновна в больнице работала акушеркой, принимала роды.

Отец мужа — военный, Иван Яковлевич Меньшиков. Он служил старшиной в зенитной части. У родителей мужа вологодские и петрозаводские корни. Иван Яковлевич — фронтовик. У него много медалей. У Зои Антоновны тоже есть медали и даже орден. Вначале родителям мужа негде было в Обозерском жить – ютились в больнице на чердаке. Только потом построили свой дом.

Муж мой Виктор Иванович Меньшиков в поселке и Полбино, и танковый городок строил. Когда-то здесь стояла воинская часть строителей. Виктор туда и устроился, сначала мастером, потом прорабом. Вокруг – все военные, он один – гражданский. Многоэтажные дома для военных были построены в 1966 году. Солдаты приезжали, строили параллельно в разных частях посёлка, а муж руководил, следил, чтоб всё возводилось по проекту. Потом стройка прекратилась, часть расформировали, и муж устроился в ЛЗУ. А я в то время работала связисткой.

Сын Андрей окончил школу, техникум связи в Архангельске, после армии отучился в институте Бонч-Бруевича. Работал в Петербурге на телевидении монтажёром. Потом вернулся в Обозерскую, сейчас работает в школе.

Мой осознанный путь к Богу начался с вопроса, который мне задал уже взрослый сын. «Мама, – спросил он, – а какой ты веры?» Сам он, когда жил в Петербурге, принял крещение. А я и не знала, какие веры бывают, знала только Господа Бога, что Бог есть, и всё. Вот тогда я, крещёный человек, и задумалась о вере.

Вспомнила свою бабушку, как она иконы от поругания спасала, когда на Алтае начали ходить по домам, отбирать их, ломать и жечь. Матрёна Григорьевна собрала образа, завернула в полотенца и спрятала в подполе.
Помню, как бабушке привозили детей, зашедшихся в крике, уже синих, умирающих. Она молилась, окропляла их святой водой, и дети у неё утихали. Я задумалась: отчего это, как бабушка помогала.

Ещё помню, как с подругой Ларисой, медсестрой и акушеркой, ездили в Новороссийск и там сходили в церковь на службу. Тоже в душе что-то немножко отложилось.

А потом в Обозерском появилась часовня. Через какое-то время стала туда заходить. Со старостой Валентиной Михайловной Новиковой познакомилась и захотелось помогать в приходских делах: дежурила в часовне и готовила на трапезу. Плитки там тогда не было, чтобы еду разогревать, и я всё, что готовила, оборачивала полотенцами и газетами, только бы тёплым донести. Меня никто не заставлял, это было искреннее желание.

Сначала прихожане сами потихоньку молились в часовне, а когда установили престол, приезжие священники – отец Максим Волошин из Плесецка, отец Владимир Кузив из Архангельска – стали служить литургию, появилась возможность исповедоваться и причащаться.

Потом к нам на приход назначили священником отца Глеба Должикова, настоятеля плесецкой церкви. Он благословил собирать пожертвования на строительство храма в Обозерском. Мы с несколькими прихожанками распределили улицы и обходили дома и квартиры в тех районах, где сами жили. Народ реагировал по разному. Некоторые и некрещёные, а деньги на храм давали. Я списки жертвователей составляла, чтобы всё было как положено.

В Малых Озерках помогали Ильинский храм от мусора очищать. Потом приходили туда молиться, иконы приносили.

Ещё 20 лет назад у нас в посёлке ни одного храма не было, а теперь, можно сказать, три: Ильинский, храм-часовня у вокзала и Тихвинский.

В церковь мне сейчас сложно ходить – здоровье плохое. Радуюсь каждый раз, как в храм приду, стараюсь исповедаться и причаститься. Вера в Бога помогает переносить недуги. Если бы моя бабушка не была верующей, кто знает, может, и я бы к вере не пришла. Но бабушка в Господа верила.

Раньше пирогов напечёт, варежек, носков навяжет и пойдёт к своим родственникам за 40 километров. И сразу тем же днём от них возвращалась, редко когда оставалась переночевать. Бывало, что и волки ночью встречались. А она молитву произносила, Господа вспоминала, и всё всегда заканчивалось благополучно.

Бабушка долгую жизнь прожила – умерла почти в 90 лет. И мама моя – долгожительница, немного до 90 не дожила. В последние годы она много болела, ходила плохо, потом слегла, под конец жизни ослепла. Многих близких мне уже довелось похоронить – маму, мужа, родителей мужа. Но с верой любые беды и тяготы переносить легче.

Записала О. Попова.
Фото из архивов прихожан обозерского храма.